Я подчеркну "на самом деле это приказ". Вот ведь как интересно, невинная просьба передать соль за общим столом, а нельзя не сделать. Если кто-то заартачится и откажется, никто не накажет, голову не отрубят, но удивятся странному поведению. Тот, кто просит передать солонку, в обычной жизни может быть весьма далёк от того, которому обращена просьба, но он использует условия, в которых оба оказались, так, что не откажешься. Это приказ выше уровнем приказа рабу. За отказ подчиниться раба накажут, доставят боль, повредят тело. За отказ передать солонку наказания нет, ты только во мнении других прослывёшь каким-то странным, немного не нашим. Во время пира все равны, все оказывают друг другу мелкие услуги по первой просьбе — это закон пира. Любое общество за столом, даже незнакомые друг другу люди в вагоне-ресторане, это всегда хотя бы отчасти пир.
Кстати, русское "пожалуйста" происходит от "пожалуй, старый". То есть, просьба к старшему о снисхождении, к старшему не обязательно по возрасту. "Передайте мне солонку, пожалуйста" означает "Вы старше меня, выше, важней, но будьте снисходительны, окажите услугу". И эта просьба — обман. Потому что тот, который выполняет, не может не выполнить, он не снисходит, его ведёт необходимость, его поймал и ведёт тот, который просит. Исполнитель — абсолютный раб. Он остановит увлекательный разговор, отвернётся от привлекательного вида, потеряет на минуту вкус пережёвываемой еды, и выполнит приказ.
Гребер всю дорогу крутится вокруг этого — отношений подчинения-господства, но как-то не углубляется. Для него, как для всякого закоренелого анархиста, люди представляют собой атомы общества, нечто вроде идеального газа, сталкивающихся молекул. Любая речь — императив, сюда бы Греберу копнуть, но читаем дальше.
