Когда цифры, внедрённые в массовое сознание до того, что до сих пор при слове "социализм" в мыслях европейского обывателя возникает слово "ГУЛАГ", пришлось приуменьшить, раздались голоса, что и преуменьшенные цифры велики, и "в главном Солженицын прав", режим был кровавым и антинародным. По прежнему одни говорят об умученных большевиками, а другие об умученных большевиках, и отдельные отщепенцы прославляют Сталина за те дела, за какие большинство писателей его проклинает.
Бродя по музеям, я всегда старался представить, как люди пользовались этими вещами. Как чувствовали себя в этой одежде? Как тряслись в телеге (с деревянными подшипниками скольжения!) по просёлку или булыжной мостовой. Чтобы представить, как они переживали сталинскую тиранию, надо знать, как она проходила, день за днём, нужно перевести в понятия быта цифры, которые добыл в архивных папках тот же Земсков.
Например, во время "большого террора" 1937-1938 годов было репрессировано приблизительно 0,7% населения СССР, приблизительно половина была расстреляна. Возьмём среднюю семью того времени в пять человек. В таком случае, из каждых ста семей репрессии затронули три-четыре за два года. Это довольно много, три-четыре квартиры в стоквартирной хрущёвке, грубо, по одной квартире в полугодие. Оцените сами, как бы вы себя чувствовали, если бы в вашем доме раз в полгода кого-либо забирали в тюрьму. Если ваш дом иного размера, прикиньте сами, насколько часто это бывало бы. А если бы взяли сразу всех, то это только один раз. И вы бы со страхом ждали каждую следующую ночь? Не чувствуя за собой никакой вины?
Сейчас, в путинской России количество заключённых в разы, но не на порядки, меньше, чем в сталинском СССР, то есть порядок уже тот же, и что? Вы со страхом ложитесь в свою постель, ожидая, что ночью вас поднимет удар кулака по двери?
Кстати, Земсков не сталинист и не антисталинист, он правдоискатель, и хорошо, что такие ещё есть. Он прямо говорит, что призывом к Большому террору стала речь Сталина на февральско-мартовском пленуме 1937-го года, но не делает выводов о преступности или благодетельности этой речи.
Земсков приводит цифру "Мемориала", который включает в число жертв политических репрессий и террора "осуждённых по политическим мотивам, высланных кулаков, депортированные народы, жертв коллективизации и голода периода 1930-1933 годов и некоторых других", за период 1918-1958 годов — около 14 (четырнадцати) миллионов человек. За этот же период в СССР проживало около 400 (четырёхсот) миллионов человек, по подсчётам Земскова (подробности в книге), таким образом жертвы "Мемориала" составляют около 3,5% от численности населения. Земсков включает в число репрессированных по политическим мотивам "осуждённых по политическим мотивам, кулаков 1-й и 2-й категории, депортированные народы, пострадавших за политические или религиозные убеждения, подвергшихся "чисткам" по социальным и иным признакам", что составило около 10 (десяти) миллионов человек или 2,5% от живших в СССР в этот период.
Но согласимся с "Мемориалом" и представим, что мы встретились с одноклассниками через тридцать лет по окончании школы, и вспоминаем, что было за годы учёбы и после. Если в нашем классе было тридцать учеников, то мы сможем рассказать только об одном случае политически репрессированного по версии "Мемориала". На фотографии своего первого класса я насчитал 39 человек (И как с нами справлялась Зинаида Ильинична?), и спустя тридцать лет по окончании школы я знаю об одном самоубийце, одном сумасшедшем, одном погибшем, это только о тех, о ком рассказали, а возможно, что рассказали не обо всех. Боюсь ли я сумасшедшего дома или засыпаю со страхом, что завтра повешусь? Даже не знаю, что ответить тому, кто задаст мне этот вопрос.
Учитывая, что например, депортировали целые народы, и это уменьшало количество рассказов одноклассников из нерепрессированных народов, приходится признать, что влияние репрессий на умы населения СССР несколько преувеличено.
